Интервью

Антон Шагин: былое и «думы»

26 декабря на экраны выходит «Cоюз Cпасения» — картина режиссера Андрея Кравчука о восстании на сенатской площади. Антон Шагин, сыгравший роль одного из пяти казненных декабристов, рассказывает о работе над фильмом, контактных линзах, «Думах» Рылеева и актерском счастье.

Интервью Александр Щипин

Константин Эрнст, один из продюсеров «Союза спасения», говорил, что этим фильмом хотел отчасти исправить ситуацию, когда о декабристах, в сущности, никто ничего толком не знает: у многих в голове мешанина из разрозненных фактов. А вы до начала съемок хорошо знали историю тех событий?

Знал какие-то стереотипы, сведения из школьной программы — раньше я не углублялся в эту тему. А во время проекта, конечно, стало интересно узнать о личности удивительного поэта Кондратия Федоровича Рылеева, о его современниках и, если так можно выразиться, подельниках. Когда я готовился к роли, то читал воспоминания о своем персонаже, и некоторые вещи навели меня на мысли о создании образа. На мой взгляд, главное в актерской профессии — не менять пиджачки из одной картины в другую, а пытаться создать характер. Меня так учили. Иногда получается, иногда нет, но это в любом случае интересно. Кто-то из современников вспоминал, что как только Рылеев начинал говорить о любви к России, у него сразу загорались глаза. Поэтому я вставил линзы, чтобы подчеркнуть этот момент и, так сказать, уйти от себя.

И как вы чувствовали себя в линзах?

Главная сложность была в том, чтобы их надеть — процесс занимал около часа. Эти карие линзы никак не цеплялись к моим голубым глазам. Потом уже специалисты подключились, но все равно это мучение — находиться в линзах по 12 часов. Глаза уставали, и я не раз задавался вопросом: как же люди ходят в них каждый день? Вот не ценим мы элементарных благ. Еще я прочитал в воспоминаниях, что Рылеев в день восстания был нездоров. Я поделился этим с режиссером, и мы решили сохранить это в фильме. Рылеев у меня покашливает и температурит, но это даже не простуда: ставки настолько высоки, кровь так бурлит, что температура чисто физически поднимается. Они ведь действительно были тогда в шаге от победы — совершенно уникальный случай.

Что же помешало победить?

А вот для этого нужно смотреть фильм. Ищите женщину, как говорят французы. Проблемы, затронутые в «Союзе спасения», кажутся не то чтобы вечными, но цикличными.

Как вы думаете — это наша история повторяется раз за разом или это проблема поколений: молодежь хочет немедленно построить идеальное общество, считая, что благородная цель оправдает любые средства?

Все, наверное, от того, что мы плохо знаем историю. Точнее, не извлекаем из нее уроков. Но, думаю, народ в этом отношении все-таки становится бережливее и умнее.

Конечно, такие вещи происходили во все времена и при любой власти, поэтому мне кажется, ни одно общество не может быть уверено, что подобного не случится.

У нас ведь всегда виноват царь. А вот если бы каждый из нас начинал с себя, представьте, в каком бы мире мы жили. Если бы винили не государство, не царя, не правительство, а исправляли в первую очередь себя, вытягивая, как Мюнхгаузен, из болота. Я всегда стараюсь начать с себя, не пытаюсь искать виновных.

Вы часто играете поэтов: в «Бездельниках», «Хождении по мукам», «Довлатове», теперь в «Союзе спасения». Это совпадение или режиссеры знают, что вы пишете стихи?

Наверняка просто совпадение. Когда я пробовался на Рылеева, я своих стихов не читал. Правда, мы с режиссером Андреем Кравчуком однажды ездили вместе в Германию — я со своим фильмом, он со своим, и вот тогда, много лет назад, он слышал мои стихотворения. Но на пробах я играл то, что было в сценарии.

А в фильме Рылеев не читает своих стихов?

Читает. Я даже в одной сцене, когда закончил строфу, сымпровизировал и сказал: «Ах, Пушкин, жаль, не слышал!». Режиссер, по-моему, решил оставить это в фильме. Пушкин вполне мог оказаться в этом кругу. Накануне того дня, когда нужно было читать стихи на площадке, я заглянул в Петербурге к букинисту и нашел там книжку Кондратия Федоровича Рылеева «Думы», изданную в 1825 году. Такой подарок судьбы. Он пишет о Боге, о становлении Руси, об исторических персонажах, влиявших на судьбу страны. Удивительная такая большая поэма. Книга, конечно, стоила безумных денег, но я решил, раз она сама плывет в руки, надо брать. Я собираю старинные книги, это моя слабость. У меня, например, есть прижизненные издания поэтов Серебряного века, и уже собирается небольшая библиотека, но теперь ее жемчужина — это, конечно, «Думы» Рылеева. Да, тем более что многие его книги были уничтожены после 1825 года. Так вот представьте себе: у меня теперь есть книга, изданная в год восстания. Рылеев в тот день, помимо Сенатской площади, успел заехать в несколько редакций, подписать какие-то документы. Он к тому же работал в Российско-Американской компании и был невероятный делец для своего времени — энергетически заряженный и, в общем, не скрывающий своих амбиций во что бы то ни стало остаться в истории.

Революционеров вы тоже играете не первый раз: в вашей фильмографии есть, например, роль Петра Верховенского в «Бесах». В чем разница между Рылеевым и Верховенским?

Рылеев все-таки историческая личность, хотя и у Верховенского угадывается прототип. Они, безусловно, совершенно разные люди, но цель у них одна и амбиции одни и те же. Но Рылеев берет всю организацию восстания на себя и готов за это отвечать. А Верховенский стремится управлять, оставаясь в тени. При этом он ни перед чем не остановится, чтобы осуществить задуманное, — даже перед убийством.

Рылеев все-таки тоньше — он поэт. Со своей стороны, с актерской, я пытался найти, помимо его амбициозных проектов, и человеческие, самые важные качества.

Я их нашел в отношениях Рылеева с семьей: они с женой уже потеряли ребенка, и мы специально сделали его сцену прощания с домашними такой, как будто он знает, что уже не вернется. Семья — это его ахиллесова пята, главное его больное место. «Союз спасения» — очень масштабная история, над которой все работали с большой самоотдачей, с большой дотошностью. Я надеюсь, что мой Рылеев — это в первую очередь о человеке.

Вам нравятся такие масштабные проекты или более камерные драмы все-таки ближе?

Для меня главный критерий — творчество. Мне интересно делать то, что я как актер еще не делал. Проверить те тропки и дорожки, куда я не ходил, и открыть в себе ресурсы, которые доселе мне не были известны. Поэтому здесь не важен масштаб. Интересно пробовать разное: я чувствую, что внутри меня еще многое не раскрыто и есть над чем работать. Потому что мастерство нарабатывается всю жизнь — мое обучение до сих пор не закончено, я постоянно учусь, наблюдаю, пробую.

Среди ваших ролей в кино и на телевидении чуть ли не половина — персонажи из другого времени: от начала XIX века до 80-х годов прошлого столетия. При этом в выборе эпохи вы почти не повторяетесь — специально выбираете героев из разных времен?

У меня нет задачи сниматься только в исторических картинах — так же, как и четкого плана пройтись по эпохам. Просто есть предложения, и как-то так складывается, что действие фильмов происходит в разное время. Пока ни за одну роль мне не было стыдно.

В исторических костюмах вы себя комфортно чувствуете?

Костюм, конечно, помогает. Надевая одежду другой эпохи, ты начинаешь и жить по-другому. Даже пластика вдруг меняется, появляется иная манера себя держать. Это тоже одна из частиц создания образа, то, над чем артист просто обязан работать, потому что это как раз чисто актерская кухня.

В этом и есть кайф актерской профессии — родиться в нынешнее время и совершать путешествия в разные эпохи, пытаться сыграть то, о чем договорились с режиссером.

Сговор с режиссером здесь очень важен, и в этом отношении мне везет — например, с Андреем Юрьевичем Кравчуком у нас обоюдная слышимость. Так же, как и с Анатолием Максимовым, одним из продюсеров: он был на площадке, сам во всем участвовал. Вообще это очень важно — чувствовать поддержку людей, которые находятся по ту сторону кадра, но которым небезразлично все происходящее: если можно сделать лучше, они подскажут, потому что со стороны виднее. Это был настоящий творческий процесс, новый опыт, за который я благодарен. Такое актерское счастье. В декабре в «Ленкоме» должна состояться премьера спектакля «Капкан» по произведениям Сорокина, где герои как раз в буквальном смысле слова путешествуют во времени.

Кого вы там играете?

У меня роль вора-рецидивиста, которую, как сказал Марк Анатольевич Захаров, он написал специально для меня. Роль, пусть и небольшая, но яркая.

Как вам работалось над спектаклем без Марка Анатольевича?

Марк Анатольевич успел его сделать почти целиком. Процентов на 80. Нашей задачей было не растерять это и донести до публики. Вообще, что касается театра, у меня недавно состоялась премьера комедии «12 стульев», где я играю Остапа Бендера. Это музыкальный спектакль, который поставила Нина Чусова в театре «Русская песня». Мы там поем и танцуем, так что получилось заводное шоу. Работали мы над ним несколько месяцев, и процесс был довольно мучительным, но публике не нужно об этом знать. Зрители должны получать удовольствие, а артисты — их радовать.

Review Антон Шагин: былое и «думы».

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Вам также может понравиться...